Расстройства тонкого тела

[Ира Бодхисатва]

... мы становимся беспокойными и возбуждёнными; сердца бьются в бешеном ритме; начинаются проблемы со сном.

Эта беспокойная энергия питает сама себя. Мы ходим быстрее, говорим быстрее и едим быстрее, даже не осознавая этого. Или страдаем от головной боли, болей в спине, тревожности и нервозности. Даже когда мы готовы ко сну или, возможно, решили вздремнуть, нас изводит беспокойство — то, что я называю внутренним «ускорением», — которое просто не даёт отдохнуть. Наш лунг просит что-то сделать, но мы не знаем, что...

https://vnimatelnost.com/2015/02/12/ope ... open-mind/


Буддийские мастера на Западе редко говорят открыто о тонком теле человека. В конце лета в издательстве “Ориенталия” в серии “Самадхи” выходит его книга “Открытое сердце. Открытый ум. Пробуждение силы сущностей любви”. С разрешения издателя серии Александра Нариньяни я публикую здесь главу из этой книги, посвященную тонкому телу и тому, как оно влияет на нашу жизнь и благополучие.
Тонкое тело

Я был совсем молод, только на начальных курсах обучения, когда мой главный наставник Целванг Риндзин рассказал мне об аспекте человеческого существа, который объяснял чувство беспокойства, преследовавшее меня в Таши Джонге.

Несколько лет подряд я страдал от язв на слизистой оболочке желудка и рта, а также от нарывов на коже головы. Я плохо спал. Не мог есть. Я не знал, как быть: пойти на любое ухищрение, лишь бы избавится от болезней, или забиться в угол и тихо умереть.

В конце концов Целванг Риндзин объяснил, что трудности, которые я испытывал, связаны с аспектом человеческого существования, известным в буддийской традиции как тонкое тело. Для простоты понимания можно сказать, что тонкое тело — это место, где возникают и исчезают эмоции, зачастую оказывая ощутимый эффект на физическое тело.

Дело было ближе к вечеру, когда Целванг Риндзин усадил меня рядом с собой для беседы. Другие тулку, с которыми мы вместе жили в одном домике, разговаривали с монахами снаружи. Я отчётливо слышал их голоса, в то время как я и мой наставник сидели на кровати и через маленькое окошко смотрели, как сгущается золотой закат.

«Я пристально наблюдал за тобой, — начал он. — Может, я был с тобой немного жёстче, чем с другими учениками. Это потому, что ты приехал позже, и потому, что линия Цокньи очень важна».

Я стал покрываться пóтом в ожидании продолжения. Я был абсолютно уверен, что он собирается меня отругать. В конце концов, он ведь поймал меня с поличным, когда я удирал в соседнюю деревню смотреть фильмы, и знал о том, что я разговаривал с деревенскими девчонками.

«Но ты хорошо учишься, — продолжал он, — и, можно сказать, прекрасно освоил интеллектуальное значение „я“ и то, как оно может ограничить нас в возможности сердцем понять учения Будды. Тем не менее…»

Он остановился.

Солнце медленно садилось; я почувствовал, как по спине пробежала дрожь.

«Я также заметил, — наконец сказал он, — что ты чувствуешь себя подавленным, и эта подавленность стала причиной твоей болезни и, кроме того, сделала тебя немного своенравным».

Он выглядел мрачным, как всегда, и я готовился ко второй порции выговора.

Вместо этого через мгновение выражение его лица смягчилось, и по тому, как он менял положение тела, я догадался, что у него на уме было что-то другое.

«Теперь, — сказал он, — пришло время научить тебя тому, что не входит в традиционную программу обучения».

Я боялся пошевелиться, чтобы не выдать распиравшего меня любопытства, когда он улыбнулся мне одной из своих редких улыбок.

«Как ты знаешь, у тебя есть физическое тело, — начал он, — и ты проделал долгий путь к пониманию того, как ум развивает ощущение своего „я“. Но ещё есть слой… — наставник подбирал слова, — переживаемого опыта, который находится между тем и другим. Это слой называется тонким телом».

Он вздохнул.

«Объяснить, что такое тонкое тело, — как пытаться описать вкус воды. Ты понимаешь, что пьёшь воду. Ты испытываешь в ней потребность, когда ощущаешь жажду. Чувствуешь облегчение, когда тело пропитывается её влагой. Но сможешь ли ты описать кому-то вкус воды? Подобным же образом, можно ли описать чувство эмоционального равновесия? Или чувство облегчения, которое испытываешь? Сомневаюсь, — пробормотал он, — но я попробую».
Тонкие материи

Согласно тибетской традиции, эмоциональные программы, которые определяют наше состояние равновесия или дисбаланса, а также физические и эмоциональные проявления постоянного дисбаланса являются функциями тонкого тела.

Тонкое тело редко описывается в текстах или рассматривается в рамках публичных учений. Оно считается предметом высших или более продвинутых учений тибетского буддизма. Тем не менее я думаю, что понимание устройства тонкого тела и его влияния на наши мысли, поступки и в особенности на эмоции необходимо для осмысления значения слоёв, затмевающих способность относиться с теплом к себе, остальным людям и различным жизненным условиям.
Более того, без знания тонкого тела большинство медитационных практик превращаются в простые упражнения по расширению собственных зон комфорта, наборы техник, предназначенных для сохранения и поддержания устойчивого ощущения «я».



Тонкое тело — это, в сущности, своего рода интерфейс — посредник между умом и физическим телом, средство, с помощью которого два аспекта сообщаются между собой. Это отношение традиционно иллюстрируется на примере колокола и язычка — металлического шарика, который ударяет изнутри по его стенкам. Язычок представляет собой тонкое тело, связующее звено между чувствами и телом. Тело изображается как колокол. Когда язычок касается колокола, затрагивается физическое тело — нервы, мышцы и органы, — и раздаётся звук.

Устройство тонкого тела всё же немного сложнее, чем структура колокола. Оно состоит из трёх связанных между собой элементов. Первый состоит из набора так называемых ца (санскр. нади) что в переводе с тибетского значит «канал» или «путь». Люди, знакомые с техникой акупунктуры, заметят сходство этих каналов с меридианами, описываемыми в текстах по иглотерапии. Другим людям будет проще найти сходство тибетских каналов ца с сетью нервов, пронизывающих весь организм, с которыми они на самом деле тесно связаны.

Каналы являются способом передвижения «искр жизни» — назовём их так. На тибетском эти искры называются тигле (санскр. бинду), что можно перевести как «капли» или «капельки». Такое символическое толкование было предложено для того, чтобы мы сумели сформировать некий мысленный образ того, что движется по этим каналам.

Теперь, конечно, мы можем представить эти «капли» в виде нейромедиаторов — «химических посредников», воздействующих на наше физическое, эмоциональное и умственное состояние. Некоторые из нейромедиаторов достаточно хорошо известны: например, серотонин играет ключевую роль в состоянии депрессии; дофамин — химическое вещество, вызывающее чувство удовлетворённости, а эпинефрин (больше известный как адреналин) вырабатывается при стрессовых ситуациях, ощущении беспокойства и страха. Нейромедиаторы — это крохотные молекулы, и хотя их влияние на наше умственное и физическое состояние может быть весьма значительным, их передвижение между разными органами организма происходит на малозаметном — тонком — уровне.

Тигле перемещаются по каналам силой энергии, называющейся на тибетском лунг (санскр. прана). Основное значение понятия лунг — «ветер», сила, которая несёт нас то в одну, то в другую сторону как в физическом, так и в умственном и эмоциональном плане. Согласно буддийской традиции, все движения, ощущения и мышление могут иметь место благодаря лунгу, без лунга нет движения. Лунг сосредоточен в области живота, на расстоянии ширины четырёх пальцев ниже пупка (примерно соответствует области даньтянь в практике цигун). Это место его обитания, так сказать, откуда он течёт по каналам, перенося искры жизни, которые поддерживают нашу жизнедеятельность, наше физическое, умственное и эмоциональное состояние.

Но если мы не видим это тонкое тело и не можем к нему прикоснуться, как узнать, что оно существует?
Принятие смущения

У меня ушло несколько лет на то, чтобы найти ответ на этот вопрос. И случилось это, когда я попал в крайне неловкую ситуацию во время своего первого тура с учениями в США.

У меня был долгий перелёт из Непала в Калифорнию, и когда я в конце концов приземлился в конечной точке своего путешествия, женщина, организующая ретрит, осмотрев меня с ног до головы, воскликнула: «Ринпоче! Вы выглядите ужасно! Желаете, чтобы я договорилась о встрече с физиотерапевтом?».

Я с благодарностью согласился.

Спустя пару дней урегулирования организационных моментов терапевт приехала на дом — туда, где я остановился. Должен признаться, её вид меня испугал: она была в чёрной кожаной одежде, расшитой металлическими деталями, но это ещё не самое страшное. Она велела мне лечь на кровать в комнате и начала водить руками над моим телом, время от времени слегка прикасаясь к нему щекочущими движениями. Я чувствовал лёгкое покалывание, но это не было похоже на спортивный массаж, который, как я рассчитывал, помог бы размять блоки в моём теле. Спустя полчаса она попросила меня перевернуться на спину (на это ушло пара минут, потому что я умудрился запутаться в своих ламских одеяниях) и продолжила своё махание руками, а я начал понемногу раздражаться и накручивать себя.

«Она сказала, что будет работать примерно час, — размышлял я. — Прошло полчаса, а она даже не прикоснулась ко мне. Ладно, может, у неё свой способ обнаруживать узлы напряжения в теле. И когда она их найдёт, тогда-то и возьмётся за дело».

Терапевт ещё какое-то время водила руками и, слегка щекоча, касалась моего тела. Потом она схватила мою правую руку и стала медленно её поднимать и опускать. В тот момент я подумал: «Что это за лечение? Я сам могу двигать собственной рукой».

И вдруг она воскликнула со второй кровати: «Ринпоче! Так не пойдёт: или я делаю работу, или вы!».
Я не понимал, о чём она говорит. Я отрыл глаза и увидел, что моя рука застыла в вытянутом положении перпендикулярно телу. Всё то внутреннее раздражение, ожидания и пессимистический настрой в буквальном смысле сковали мою руку. Она уже отпустила меня, но рука так и торчала.



Мне было так стыдно. В ту же секунду я опустил руку.

Женщина ещё немного поработала с рукой, и ей было пора уходить. Она спросила, когда бы я хотел провести ещё одну сессию, но я пробормотал что-то про ближайшее время.

Когда она ушла, я поразмыслил над случившимся и наконец понял связь между тонким, энергетическим и физическим телом. Мои эмоции полностью овладели физической реакцией.

Испытать на себе воздействие тонкого тела оказалось настоящим откровением. Пусть сначала мне было неловко, но со временем я стал ценить это смущение и даже смог принять его в свои объятия . Может, потому что я немного медлительный человек. Я уважаю учения мастеров прошлого, но пока не испытаю их на собственном опыте, они не будут иметь для меня особого смысла.
Вопрос равновесия

В идеале тонкое тело должно находиться в равновесии. Каналы открыты, «ветер» сконцентрирован «дома» и свободно гуляет, а искры жизни без труда текут по каналам, выполняя свои функции. Мы испытываем ощущение лёгкости, жизнерадостности, открытости и теплоты. Даже если у нас сегодня запланировано много дел, ожидает долгая дорога или важное совещание, мы чувствуем себя спокойно и уверенно. Мы с предвкушением ждём, что преподнесёт сегодняшний день. Это состояние можно назвать «быть счастливым без особой причины».

С другой стороны, мы можем проснуться при тех же самых обстоятельствах: та же кровать, комната и идентичные планы на день, — и чувствовать тяжесть, злость, беспокойство и подавленность. Нам не хочется вылезать из кровати, а когда нам это удаётся, мы прячемся от мира за газету или экран компьютера. Мы «несчастны без определённой причины»; по крайней мере, не можем с ходу её назвать.

Вот почему, отчасти, тонкое тело называется «тонким». Взаимодействие ца, лунга и тигле выявить непросто до тех пор, пока дисбаланс окончательно не проявится в виде эмоциональной, физической или умственной проблемы. Программы, оперирующие на уровне тонкого тела, как правило, формируются без участия нашего сознания, и если вовремя не предпринять меры, они будут расти и развиваться до тех пор, пока, образно выражаясь, не разразятся трагедией.
Причины дисбаланса

Тело может лишится равновесия двумя путями.

Один из них имеет отношение к ца: каналы могут закупориться или перекрутиться, обычно в результате какого-либо шока или травмы. Например, несколько лет назад я летел на самолёте из Покхары — одного из низменных районов центрального Непала — до Муктинатха, труднодоступной горной местности высоко в Гималаях. Самолёт был маленьким, всего на восемнадцать посадочных мест, большинство из которых занимали иностранные туристы, в основном паломники.

Я летел в Муктинатх, чтобы проследить за работой в местном женском буддийском монастыре. Храм и другие здания находились в аварийном состоянии, и монахини жили в ужасающих условиях. У них просто не было денег и квалифицированных работников для поддержания монастыря.

Самолёт должен был вылететь в 8 утра, чтобы избежать сильных ветров, которые почти всегда поднимаются ближе к полудню. В те времена путешествия на самолёте были сомнительным предприятием, и самолёты зачастую взлетали на несколько часов позже, чем предполагалось, если вообще взлетали. В конце концов мы покинули аэропорт с задержкой в три с половиной часа, когда ветры уже разгулялись в полную силу.

Пока мы летели над горами, наш малюсенький самолёт из-за турбулентности почти полчаса бросало из стороны в сторону. Многие пассажиры кричали и плакали, думая, что погибнут. Я использовал способ, который немного помог мне сохранять спокойствие: вместо того чтобы фокусироваться на движениях самолёта, я смотрел в иллюминатор и концентрировал всё внимание на одной из гор. Но должен сознаться, что в меня проник тот же страх, что охватил остальных пассажиров. Этот страх — шок нервной системы — наложил своего рода отпечаток на мои ца. Хотя мы приземлились в целости и сохранности, я молился, чтобы нашёлся другой способ вернутся в Покхару — на машине или на автобусе. Но в то время существовал только один путь — на самолёте. На обратном пути я летел в том же маленьком самолёте, набитом иностранными туристами, и так потел, что моя одежда промокла насквозь. Я крепко сжал кулаки, и хотя это помогло мне чуть-чуть расслабиться, я знал, что как бы сильно я их ни сжимал, большого толку от этого не будет, если самолёт действительно начнёт падать.
Когда происходит подобное страшное событие, рациональный ум теряет способность соображать, и каналы ца немного перекручиваются, формируя программы, которые воздействуют не только на эмоциональные реакции, но и на физическое состояние.



Повторение тревожащих эмоций в течение жизни также может привести к тому, что искажённая модель реагирования наложит отпечаток на каналы . Например, одна женщина рассказала, как в детстве взрослые заставляли её «держать язык за зубами, никогда не жаловаться и ничего не объяснять». Теперь всякий раз, когда она пыталась выразить свои мысли или чувства, в горле пересыхало, и она не могла вымолвить и слова. Женщина оказалась замужем за человеком, который с ней жестоко обращался, но она не могла никому об этом рассказать. Каждый раз, когда она собиралась набрать номер экстренной службы, её пальцы немели и голос отказывался подчиняться.

Дисбаланс происходит ещё и в том случае, когда поднимается лунг. Этот вид дисбаланса развивается параллельно с развитием разных слоёв «я». Как только мы попадаем в сферу влияния «реального „я“» (и, соответственно, «реальных других»), мы поддаёмся воздействию страха и надежды, влечения и антипатии, похвалы и предрассудков.

Поскольку мы отрезаны от своей естественной искры сущностной любви, ясности и открытости, составляющих основу нашей природы, то начинаем искать чувства удовлетворённости вовне: в достижениях, признании, взаимоотношениях, приобретении обновок. И поскольку почти во всех случаях мы разочаровываемся в том, что искали, разочаровываемся, когда найденное не может заполнить пустое пространство, мы продолжаем искать, прилагаем больше усилий, и в итоге энергия лунг начинает зашкаливать. В результате мы становимся беспокойными и возбуждёнными; сердца бьются в бешеном ритме; начинаются проблемы со сном.

Эта беспокойная энергия питает сама себя. Мы ходим быстрее, говорим быстрее и едим быстрее, даже не осознавая этого. Или страдаем от головной боли, болей в спине, тревожности и нервозности. Даже когда мы готовы ко сну или, возможно, решили вздремнуть, нас изводит беспокойство — то, что я называю внутренним «ускорением», — которое просто не даёт отдохнуть. Наш лунг просит что-то сделать, но мы не знаем, что.

К слову, мой ученик недавно описал свою ситуацию. Он был физически истощён, обременён сложным проектом на работе, и вдруг ему представилась возможность вздремнуть в гамаке в саду дома его друга приятным летним днём. Его окутывал запах благоухающих цветов, и раздавалось щебетание птиц.

«Но я не мог спать, — объяснял он. — Внутри что-то постоянно свербило — чувство, что я впустую трачу время, что я должен вернуться к работе. Надо было отвечать на звонки и электронную почту. У меня было полно работы».

«Это что-то, — пояснил ему я, — и есть твой лунг. Он застрял в ловушке. Лунг отчасти слеп. Это тонкое, внутреннее беспокойство, которое нельзя обнаружить ни в теле, ни в уме, не даст тебе отдохнуть, каким бы изнурённым ты ни был».

Тонкое внутреннее беспокойство может вылиться в очень опасную ситуацию. Если мы вовремя не обратим внимание, разбалансированный лунг может попасть в сердце или другой орган или систему организма. Нас будет лихорадить, глаза будут гореть, а кожа трескаться. Мы станем потеть во время прерывистого сна, вертеться в постели, пытаясь принять более удобное положение, в то время как наш лунг будет пульсировать, порождая разного рода мысли, чувства и физические ощущения. Иногда мы находим разумное объяснение своим мучениям: срок окончания работы, ссора, финансовые трудности или проблемы со здоровьем, — но даже когда причина, казалось бы, установлена, беспокойство не утихает.
Когда эта энергия лунга достигает апогея, мы чувствуем истощение, вялость и впадаем в депрессию. Мы перегораем, ощущаем апатию и не способны выполнить даже самые простые задачи. В итоге мы целыми днями спим, но нас беспокоят тяжёлые сны.



Кроме того, при возникновении дисбаланса лунг где-то застревает, обычно в верхней части тела — в голове или грудной клетке. Мой близкий друг так мучился от боли в шее и плечах, что попросил друзей походить по верхней части туловища, пока он лежит на животе. Но это всего лишь временная мера, к которой пришлось прибегать ежедневно.

Во многих случаях дисбаланс формирует программы, которые как будто живут своей самостоятельной жизнью. Ца блокируются. Лунг перемещается с дикой скоростью. Тигле застревают в каналах или движутся по заданному кругу, как самолёты, ожидающие очереди на посадку. С течением времени эта запрограммированная модель начинает определять образ нашего мышления, чувства и поведение, при том что мы не отдаём себе в этом отчёта.

Поскольку эти модели, образно выражаясь, живут в тонком теле, к ним нужен особый подход: такое же осторожное, доброе и мягкое внимание, которое мы уделяли физическому телу. Сначала обратим внимание на сигналы тревоги, посылаемые тонким телом, в то же время понимая, что они представляют собой только один из аспектов нашего опыта.
Учимся ездить верхом

Одно из сравнений, которое использовал Целванг Риндзин для объяснения взаимосвязи между умом и тонким телом тем далёким днем, когда мы сидели в комнате при угасающем свете дня, — это отношения между всадником и лошадью. Если всадник слишком напряжён или сильно давит на лошадь, то она выходит из-под контроля. Если лошадь ведёт себя дико, то и человек в седле начинает нервничать.

Я недавно упомянул эту аналогию в разговоре со своим учеником, который любит лошадей и часто ездит верхом по лесу. Он сказал, что сравнение очень напоминает принцип управления буйной лошадью, которому он научился.

«Лошадь реагирует на любую потенциальную опасность, начиная бессмысленно метаться, — сказал он. — Она мчится куда попало, находясь в замешательстве и состоянии паники. Поэтому задача ездока — убедить лошадь в отсутствии опасности, чтобы она успокоилась».

«Лучший способ справиться с беспокойной лошадью, — продолжил он, — это быть добрым и пояснить, чего ты ожидаешь и хочешь от неё. Будьте уверены, она понимает. Шагайте медленно. Не подгоняйте, когда лошадь в замешательстве. Как только она поймёт, что всё в порядке, можно ослабить поводья. Лошадь чувствует удовлетворение, правильно выполняя ваши желания. Так она учится».

Также учится и тонкое тело: посредством доброго, плавного руководства и готовности отпустить в тот момент, когда оно находит собственное равновесие.
Отлипание

На уровне чувств — любой дискомфорт, ускорение и неугомонность — всё, что мы испытываем, как правило, является следствием предположения, что лошадь и наездник идентичны. Поэтому, начиная работу с тонким телом, мы учимся проводить различие между ними, развиваем понимание, что наши чувства не определяют то, кто мы есть на самом деле. Программы тонкого тела влияют на нашу самоидентификацию, но мы — не эти программы. Лошадь — это не наездник; наездник — это не лошадь.

Во многих случаях наше ощущение того, кто мы и что собой представляем, ограничено программами, укоренившимися в тонком теле. Мы чаще всего ощущаем на себе их действие в виде беспокоящих эмоций. Особое условие — «клей», делающий ловушку особенно липкой, — заключается в привычке принимать наше «реальное „я“» за абсолютно, а не относительно, существующее.

Недавно получил письмо от женщины, долгие годы работающей медсестрой в отделении экстренной медицинской помощи.

«Со временем — писала она, — у меня появилось стойкое чувство, что я должна что-то сделать, чтобы облегчить их страдания. Здравый смысл и опыт, конечно, говорили мне, что я не несу ответственности за их боль. Тем не менее за двадцать пять лет в меня как-то просочилась идея, что если их боль находится в сфере моей осознанности, то я каким-то образом ответственна за результат, будь это облегчение, ухудшение состояния, замешательство или даже смерть».

«Если боль пациента усиливается, или он или она умирает, — продолжала она, — я виню себя. Я не сделала всё, что могла, или недостаточно старалась. Иными словами, то, что с ними случилось, — на моей совести.
Благодаря учениям о тонком теле я научилась вести с ним диалог и привносить ясность в механизм отождествления личности: разговаривать с частями своего тонкого тела, в которых „засели“ программы ответственности, если так можно выразиться. Я стала осознавать, что они — не я, или, по крайней мере, не вся я целиком; что программы являются отложениями — или так называемым „осадком“ — памяти, которые необходимо признать, прочувствовать, приласкать и отпустить в огромный поток добросердечной заботы.



Безусловно, вы рассказывали нам о многих технических деталях касательно тонкого тела, но больше всего меня поразила короткая фраза, которую вы использовали как пример правильного обращения с эмоциями: „Дорогие, нам нужно поговорить“.

Она напомнила мне о том, как я и мой муж разрешаем спорные ситуации между собой и детьми. Настолько человечно. Так просто. Мне и в голову не приходило, что я могу обходиться с собственными эмоциями так же, как я поступаю со своей семьёй. Я кое-что поняла. Мой муж — не я. Мои дети — тоже не я сама. Таким же образом и эмоции не являются мной. Вместо того, чтобы возмущённо и яростно противостоять им, можно просто начать беседу.

„Дорогие, нам нужно поговорить“».
Диалог

Сколько раз мы слышали эту начальную фразу? И как редко применяли её в качестве средства для обращения к собственным переживаниям?

Для того чтобы отлепить себя, отделаться от тех самых отложений, что становятся пищей для нашего воображени«я», необходимо быть внимательными, всё время подмечая склонность отождествлять себя с собственными чувствами, и осознать, что они — всего-навсего аспект переживаемого опыта, а не всё существование целиком. Это базовая практика полноты внимания в отношении чувств, или осознавания чувств. Это метод, с помощью которого мы приободряем тонкое тело и предупреждаем, чтобы оно не поддавалось привычке отождествляться с эмоциями.

Попробуйте попрактиковаться в следующий раз, когда на вас нахлынут сильные эмоции. Скажите себе, что эмоции, которые вы испытываете, — это не всё «я», а только часть вашего опыта, скажите по-доброму, ободряюще, не виня свои чувства и скрывающиеся за их фасадом программы, а даря им пространство для существования в области своего внимания, где бы они могли успокоиться.

Можете начать с разговора с своими каналами ца.

После того «ухабистого» полета в Муктинатх я много путешествовал по миру. Каждый раз я покрывался испариной, меня охватывал тот же страх и то же желание сжать кулаки, хотя я уже летал на больших и мощных самолётах и ни разу не попадал в такую турбулентность, которую мы ощутили, летя над горными перевалами Непала. За три года я испробовал всё, что мог: молился, медитировал, глядел в иллюминатор, читал — ничто не помогало справиться с укоренившимся тогда страхом.

В итоге меня осенило, что я могу просто поговорить со своими ца, а именно признать чувство чувством, принять его как часть собственного опыта, но не как целое «я». В тот самый момент признания существования чувства я начинал очень мягко с ним беседовать, на самом деле говоря: «Привет! Я знаю, почему ты тут. Оставайся, сколько хочешь, я только хочу заметить, если ты не против, что обстоятельства совершенно изменились. Сиди тут сколь угодно долго, но знай, что тебе нет никакой надобности оставаться, если ты не хочешь».

Конечно, программы, запечатлённые в каналах ца, могут активироваться в том случае, если зашкаливает лунг, поэтому мы также должны научиться работать с лунгом.
Для начала важно понять, что при сильном, возбуждённом лунге мы чувствуем не сам лунг, а его давление на ца, которое проявляется иногда в виде эмоций, а иногда — физических ощущений. Определяя, где и как он давит, мы получаем указание на то место, где лунг напряжён и заблокирован.



Поэтому сначала закроем глаза и на пару минут направим своё внимание на ту часть тела, где сильнее всего ощущаем дискомфорт и напряжение.

Болит шея?

Напряжены плечи?

Колотится сердце?

Покрываетесь пóтом?

Голова тяжёлая?

На данном этапе попробуйте, если можете, сдержать своё стремление быть строгим «наездником». Один любитель верховой езды недавно написал мне: «Я часто думаю о тех чувствах и мыслях, которые передаю своей лошади во время езды, и о том, что она улавливает их все без исключения и незамедлительно реагирует. Я могу точно сказать, что, когда она начинает нервничать, ей действительно нужно, чтобы я сохранял спокойствие, управляя ею, вселяя в неё уверенность».

Где и как возникает эта способность транслировать спокойствие и уверенность?

Искра.

Одна женщина, страдающая от ревматоидного артрита, описала это следующим образом: «Я всматриваюсь в самую суть всего, что чувствую, и понимаю, что испытываемые ощущения — это не я, не вся я. Да, я ощущаю боль, но помимо боли я чувствую любовь к своему мужу, детям и внукам. Это помогает. Какую бы боль я ни испытывала, это лишь часть более обширного жизненного опыта. Боль — только часть опыта. Любовь намного её превосходит. Я хочу проводить время с мужем, детьми и внуками. Я наслаждаюсь их компанией. Конечно, они сознают, что у меня болят суставы и мышцы, и кое в чём помогают по хозяйству. Но они прекрасно знают, что я не собираюсь полностью отказываться от своей роли и уважают мою позицию. А я ценю их понимание. Нечто совершенно новое родилось из этого понимания. Я была простодушной, преданной матерью, полностью посвятившей себя близким. А теперь каждый из них принимает участие в семейной жизни.

Я готова расплакаться, когда один из внуков спрашивает: „Бабуль, можно я уберу со стола? “ или „Можно я протру посуду?“.

Такое чувство сплочённости, участливости не было характерно для нашей семьи. А сейчас оно стало нормальным явлением.

Как только началась эта трансформация, я стала всё меньше и меньше чувствовать боль. Мои кости уже не болят так, как прежде.

Может, я эгоистка, что не рассказываю домочадцам, насколько улучшилось моё состояние. Я так счастлива видеть, как они собираются вместе, чтобы — как бы правильнее выразиться — обнаружить собственное сердце, наладить контакт друг с другом. У меня такое ощущение, что как мать и бабушка я всё-таки чего-то достигла. Может, эти чувства останутся в кругу семьи. Но разве не приятно думать, что мои дети и внуки будут делиться этой добротой с другими людьми по всему миру?

Я стара. И скорее всего этого не увижу. Но мне бы хотелось думать, что такое возможно».
Дыхание вазы

Один из способов, который помог этой женщине и бесчисленным другим людям справится с эмоциями, состоит в практике, помогающей собрать ветер в центр, в его «родной дом». Для этого мы используем особую дыхательную технику, потому что дыхание — это физическое выражение тонкой энергии ветра — лунга.

Эта техника называется дыханием вазы и подразумевает дыхание намного более глубокое, чем диафрагмальное дыхание, которому учат на уроках йоги или других занятиях и с которым многие знакомы.

Техника сама по себе очень проста. Для начала медленно выдохните из себя весь воздух так, чтобы мышцы живота как можно ближе притянулись к позвоночнику. Медленно вдыхая, представьте, что вы проводите воздух вниз до точки, находящейся на расстоянии четырёх пальцев ниже пупка, прямо над лобковой костью. Эта область тела имеет форму наподобие вазы, поэтому техника называется дыханием вазы. Конечно, вы не вдыхаете воздух прямо до того места в прямом смысле, но, сосредоточив на нём внимание, вы заметите, что вдыхаете глубже обычного, и ощутите расширение в области вазы.
Пока вы продолжаете вдыхать воздух и проводить его вниз своим вниманием, ваш лунг постепенно начнёт течь вниз и концентрироваться внизу живота. Задержите дыхание в области вазы всего на несколько секунд — не ждите, пока желание выдохнуть станет нестерпимым, — и снова медленно выдохните.



Вдохните и выдохните три-четыре раза, делая полный выдох и вдыхая воздух до уровня живота — области вазы. После третьего или четвёртого раза попытайтесь задержать часть воздуха после выдыхания — примерно десять процентов — в вазе, тихонько фокусируясь на том, чтобы закрепить часть лунга в его родном месте.

Попробуйте прямо сейчас.

Полностью выдохните и затем медленно и плавно вдохнув, доведите воздух до области вазы три или четыре раза, а в последний раз, выдыхая, задержите часть воздуха в вазе. Проделайте упражнение в течение десяти минут.

Как ощущения?

Может, вам было не совсем комфортно. Некоторые признавались, что им нелегко управлять дыханием подобным образом. Другие говорили, что это дыхание вызвало ощущение спокойствия и концентрации, чего они никогда раньше не испытывали.

Дыхание вазы — при условии, что вы практикуете десять или даже двадцать минут в день, может стать эффективным средством для осознания собственных чувств и способом научиться работать с ними даже в гуще повседневных хлопот. Когда лунг сконцентрирован в своём исконном месте, наше тело, чувства и мысли сохраняют здоровое равновесие. Лошадь и наездник легко и просто достигают согласованности движений, никто не пытается захватить контроль и довести другого до состояния бешенства. В результате мы замечаем, как программы, завязанные на страхе, боли, беспокойстве, злобе, неусидчивости и прочем, постепенно слабеют, и между умом и чувствами появляется просвет.

Конечная цель — развить способность удерживать небольшую долю воздуха в вазе в течение всего дня: во время прогулок, приёма пищи или за рулём. Некоторые добиваются автоматизма спустя короткое время, тогда как другим на это требуется больше времени.

Должен признаться, что даже спустя долгие годы практики я замечаю, что до сих пор временами теряю связь с «домашней основой», особенно когда встречаю слишком стремительных людей. Я сам очень подвижный человек, и встреча с бойкими людьми как бы провоцирует моё тонкое тело. Я попадаю в ловушку их неусидчивости и разбалансированной энергии и как следствие становлюсь беспокойным, нервозным и даже напуганным. Тогда я делаю напоминающий — как я его называю — выдох-вдох: полностью выдыхаю, вдыхаю и наполняю вазу, а затем выдыхаю, оставляя немного воздуха в обители лунга.