Поркотерапия

Сперанский Сергей Владимирович, профессор, доктор биологических наук, главный научный сотрудник Новосибирского НИИ гигиены.
Его книга:"Поркотерапия"
Глава 15.
"Пролежав в больнице положенный срок, я вышел на свободу. Первую пару недель чувствовал себя хорошо, но потом мое состояние стало быстро ухудшаться. Экстрасистология всех видов, приступы по нескольку раз в день, кровяное давление - 200-200 (верхняя граница). Районный кардиолог даже пригласила мою жену для разговора о том, что делать при мерцательной аритмии - а ее, как известно, можно смело оценивать как предисловие к тому свету. Фактически, мне уже поставили диагноз второго инфаркта (потом он был официально подтвержден)".
Целительница Анна Флер назначила ему порку 35 ударов.
"После порки Анна говорит: "Доза очень большая. Когда Вы придете домой, у Вас повысится температура - градусов до 39. Может быть, будет бессонная ночь. Но, я ручаюсь, что с завтрашнего дня пройдут приступы, прекратится экстрасистолия, нормализуется давление. Однако это, конечно не излечение. Через 2-3 дня все вернется к прежнему состоянию. А вот если после лечения в больнице Вам удастся договориться с кем-нибудь, кто будет сечь хотя бы раз в неделю, то вообще забудете о всех Ваших сердечных неприятностях. Важно, чтобы секла женщина - разница полов имеет большое значение. Учтите, что страдание должно быть нешуточное, иначе и эффекта не будет. Ориентир - не менее тридцати ударов сильной здоровой женщины за одну порку. Затем Анна сказала: "Я обратила внимание, что Вы во время порки старались сдерживаться. Не надо: выкрикивание - очень важный элемент терапии". (Ценнейшее указание: я потом все время им руководствовался)".
"Предсказания Анны сбылись в полной мере. Кроме одного: я прекрасно спал после основательной порки. Даже часа на два больше обычного. Давление же нормализовалось, экстрасистология прошла, приступы прекратились. А через два или три дня я таки попал в кардиоцентр".
В конце моего пребывания в кардиоцентре был обход, который осуществлял профессор Браве -знаменитейший кардиохирург. Вот они рядом с моей кроватью, что-то быстро нашептывают, показывают кардиограмму. Браве задает вопрос: "Жить хочешь?" - Ну, конечно" - "Только операция. Иначе долго не проживешь". И они шествуют дальше.
Речь идет о шунтировании. Страшная операция, смертность при которой (на операционном столе) - около 10 %. К тому же она стоила в те времена 64000 рублей, которых у меня, разумеется не было. Что делать? Забегая вперед, скажу: тут мне помог опытнейший врач-кардиолог Вадим Михайлович Соловьев, проработавший в кадиоцентре лет двадцать, если не больше. Он сказал: "По моему опыту, те, кто делает операцию шунтирования в Вашем возрасте, живут меньше". И я снял этот вопрос с повестки дня, твердо решив не оперироваться. Как видите, прожил после этого не так уж и мало, и намерен жить еще. Сколько Бог даст. Пролечившись положенный срок в кардиоцентре, я был направлен в санаторий (впервые в жизни!), где отдыхал и долечивался еще около месяца. А после этого была встреча с консультантом кардиоцентра Татьяной Павловной Герасимовой. Посмотрев мою историю болезни и данные кардиографии (в динамике) она сказала: "Ну, конечно, здоровым Вас назвать нельзя. Есть экстрасистолия. Но Вы ведь знаете - мы ее не лечим. Рубцы на сердце. а что вы хотите после двух инфарктов. Следующая консультация была назначена через 4 месяца - для оценки динамики процесса. В дальнейшем осуществлялась поркотерапия - четыре месяца, без единого пропуска. Порка, как и в прежних пробах, по обнаженным ягодицам. Один раз в неделю, по воскресеньям. Розги метровые, толщина на конце - примерно как карандаш или авторучка. Режим мы установили такой - Инна сечет меня тридцать раз. Три раза по десять ударов, с перерывом между сериями - одна минута. В то время у меня постепенно возникает некий кураж, готовность еще раз быть подвергнутым порке. И Инна сечет меня еще тридцать раз. Интересно проследить психологию восприятия порки, ее изменение. Когда мы с Инной начинали поркотерапию, я заранее переживал: ведь это так больно! Сосало где-то под ложечкой, непрошенная тревога отвлекала от других дел. Но после двух-трех порок эти предварительные негативные ощущения полностью исчезли. Я твердо знал: да, очень больно, но я это выдержу. И все страдания сосредоточивались на коротком периоде самой экзекуции. А предвкушения радостей, напротив, росло и ширилось. Вся неделя окрашивалась ожиданием праздника, его завершающего. Теперь я эти четыре месяца я вспоминаю как счастливое время и тоскую по ним. Отмечу еще один небезынтересный эффект. Круг общения у меня широкий, нередко встречаюсь с людьми, которых не видел несколько месяцев. И вот в конце курса, раз за разом слышу восклицания: "как вы помолодели!". Ну, раз другой это могло быть данью вежливости. Но когда такой поток! Одна дама остановилась, посмотрела на меня внимательно и сказала (эту фразу я запомнил дословно): "Вы выглядите так, как будто бочку эликсира выпили!". Видимо, и в самом деле в этот период у меня произошло омоложение, которого я сам, естественно, не ожидал. Четырехмесячная длительность нашего курса была специально намечена, чтобы поспеть к назначенной консультации в кардиоцентре. После этого курса я прошел положенные обследования и снова оказался в кабинете Герасимовой. К этому времени в кардиоцентре был налажен компьютерный анализ кардиограммы. Он дал ответ: "Кардиограмма без отклонений от нормы". За 24 часа ни одной экстрасистолы. Герасимова говорит: "Первый раз в жизни вижу такое! У Вас даже рубцы рассосались. Еще при молодых инфарктах это бывает, хотя и редко - в сорок лет, ну, может быть, в пятьдесят. Но не в конце седьмого десятка". И тут я ей рассказываю про поркотерапию. Говорю: воздействие порки вообще-то многогранно. Но для данного случая особенно важен один аспект. После шестидесяти ударов ягодицы являют собой многоцветную абстрактную картину. К следующей порке следы слегка лишь бледнеют. Ее узоры накладываются на предыдущие. И так все четыре месяца. Создается постоянный фон повышенных требований к иммунитету. А лейкоцитам все равно, что рассасывать - синяки на ягодицах или рубцы на сердце. они одновременно делают и то, и другое. У Вас есть возражения против такой трактовки? Ответ Герасимовой меня обрадовал: "Вы знаете, нет! Как интересно!". С тех пор прошло четыре года. До сих пор у меня с сердцем все в порядке. Как и предсказывала Анна, я вообще забыл о всех своих сердечных неприятностях".
Его книга:"Поркотерапия"
Глава 15.
"Пролежав в больнице положенный срок, я вышел на свободу. Первую пару недель чувствовал себя хорошо, но потом мое состояние стало быстро ухудшаться. Экстрасистология всех видов, приступы по нескольку раз в день, кровяное давление - 200-200 (верхняя граница). Районный кардиолог даже пригласила мою жену для разговора о том, что делать при мерцательной аритмии - а ее, как известно, можно смело оценивать как предисловие к тому свету. Фактически, мне уже поставили диагноз второго инфаркта (потом он был официально подтвержден)".
Целительница Анна Флер назначила ему порку 35 ударов.
"После порки Анна говорит: "Доза очень большая. Когда Вы придете домой, у Вас повысится температура - градусов до 39. Может быть, будет бессонная ночь. Но, я ручаюсь, что с завтрашнего дня пройдут приступы, прекратится экстрасистолия, нормализуется давление. Однако это, конечно не излечение. Через 2-3 дня все вернется к прежнему состоянию. А вот если после лечения в больнице Вам удастся договориться с кем-нибудь, кто будет сечь хотя бы раз в неделю, то вообще забудете о всех Ваших сердечных неприятностях. Важно, чтобы секла женщина - разница полов имеет большое значение. Учтите, что страдание должно быть нешуточное, иначе и эффекта не будет. Ориентир - не менее тридцати ударов сильной здоровой женщины за одну порку. Затем Анна сказала: "Я обратила внимание, что Вы во время порки старались сдерживаться. Не надо: выкрикивание - очень важный элемент терапии". (Ценнейшее указание: я потом все время им руководствовался)".
"Предсказания Анны сбылись в полной мере. Кроме одного: я прекрасно спал после основательной порки. Даже часа на два больше обычного. Давление же нормализовалось, экстрасистология прошла, приступы прекратились. А через два или три дня я таки попал в кардиоцентр".
В конце моего пребывания в кардиоцентре был обход, который осуществлял профессор Браве -знаменитейший кардиохирург. Вот они рядом с моей кроватью, что-то быстро нашептывают, показывают кардиограмму. Браве задает вопрос: "Жить хочешь?" - Ну, конечно" - "Только операция. Иначе долго не проживешь". И они шествуют дальше.
Речь идет о шунтировании. Страшная операция, смертность при которой (на операционном столе) - около 10 %. К тому же она стоила в те времена 64000 рублей, которых у меня, разумеется не было. Что делать? Забегая вперед, скажу: тут мне помог опытнейший врач-кардиолог Вадим Михайлович Соловьев, проработавший в кадиоцентре лет двадцать, если не больше. Он сказал: "По моему опыту, те, кто делает операцию шунтирования в Вашем возрасте, живут меньше". И я снял этот вопрос с повестки дня, твердо решив не оперироваться. Как видите, прожил после этого не так уж и мало, и намерен жить еще. Сколько Бог даст. Пролечившись положенный срок в кардиоцентре, я был направлен в санаторий (впервые в жизни!), где отдыхал и долечивался еще около месяца. А после этого была встреча с консультантом кардиоцентра Татьяной Павловной Герасимовой. Посмотрев мою историю болезни и данные кардиографии (в динамике) она сказала: "Ну, конечно, здоровым Вас назвать нельзя. Есть экстрасистолия. Но Вы ведь знаете - мы ее не лечим. Рубцы на сердце. а что вы хотите после двух инфарктов. Следующая консультация была назначена через 4 месяца - для оценки динамики процесса. В дальнейшем осуществлялась поркотерапия - четыре месяца, без единого пропуска. Порка, как и в прежних пробах, по обнаженным ягодицам. Один раз в неделю, по воскресеньям. Розги метровые, толщина на конце - примерно как карандаш или авторучка. Режим мы установили такой - Инна сечет меня тридцать раз. Три раза по десять ударов, с перерывом между сериями - одна минута. В то время у меня постепенно возникает некий кураж, готовность еще раз быть подвергнутым порке. И Инна сечет меня еще тридцать раз. Интересно проследить психологию восприятия порки, ее изменение. Когда мы с Инной начинали поркотерапию, я заранее переживал: ведь это так больно! Сосало где-то под ложечкой, непрошенная тревога отвлекала от других дел. Но после двух-трех порок эти предварительные негативные ощущения полностью исчезли. Я твердо знал: да, очень больно, но я это выдержу. И все страдания сосредоточивались на коротком периоде самой экзекуции. А предвкушения радостей, напротив, росло и ширилось. Вся неделя окрашивалась ожиданием праздника, его завершающего. Теперь я эти четыре месяца я вспоминаю как счастливое время и тоскую по ним. Отмечу еще один небезынтересный эффект. Круг общения у меня широкий, нередко встречаюсь с людьми, которых не видел несколько месяцев. И вот в конце курса, раз за разом слышу восклицания: "как вы помолодели!". Ну, раз другой это могло быть данью вежливости. Но когда такой поток! Одна дама остановилась, посмотрела на меня внимательно и сказала (эту фразу я запомнил дословно): "Вы выглядите так, как будто бочку эликсира выпили!". Видимо, и в самом деле в этот период у меня произошло омоложение, которого я сам, естественно, не ожидал. Четырехмесячная длительность нашего курса была специально намечена, чтобы поспеть к назначенной консультации в кардиоцентре. После этого курса я прошел положенные обследования и снова оказался в кабинете Герасимовой. К этому времени в кардиоцентре был налажен компьютерный анализ кардиограммы. Он дал ответ: "Кардиограмма без отклонений от нормы". За 24 часа ни одной экстрасистолы. Герасимова говорит: "Первый раз в жизни вижу такое! У Вас даже рубцы рассосались. Еще при молодых инфарктах это бывает, хотя и редко - в сорок лет, ну, может быть, в пятьдесят. Но не в конце седьмого десятка". И тут я ей рассказываю про поркотерапию. Говорю: воздействие порки вообще-то многогранно. Но для данного случая особенно важен один аспект. После шестидесяти ударов ягодицы являют собой многоцветную абстрактную картину. К следующей порке следы слегка лишь бледнеют. Ее узоры накладываются на предыдущие. И так все четыре месяца. Создается постоянный фон повышенных требований к иммунитету. А лейкоцитам все равно, что рассасывать - синяки на ягодицах или рубцы на сердце. они одновременно делают и то, и другое. У Вас есть возражения против такой трактовки? Ответ Герасимовой меня обрадовал: "Вы знаете, нет! Как интересно!". С тех пор прошло четыре года. До сих пор у меня с сердцем все в порядке. Как и предсказывала Анна, я вообще забыл о всех своих сердечных неприятностях".