Книга о сахаре

[Елена25]

Есть очень хорошая книга про сахар.
Называется она Sugar Blues, автор William Dufty: http://www.ozon.ru/context/detail/id/5227766/
Скачать ее можно тут:
http://www.filestube.com/2igMwQEL7JLR3I ... -1975.html

Книга впервые была издана в 1976 году (написана в 1975), продано более 1,6 миллиона экземпляров, переведена на другие языки.
На русском этой книги нет.

Может, найдутся добровольцы, которые переведут хотя бы кусочки из этой книги?

[Елена25]

Я перевела Гуглом вторую главу, про историю сахара.
Это страницы 26-44 книги.

Знак тростника

Ностальгия стара как Адам. Всякий раз, когда зарабатывать на хлеб в поте лица становится слишком много, мы склонны — подобно Адаму — тосковать по старым добрым временам. Представление о небесном пастырском прошлом всплывает в мифологии окружающего мира. Как и все универсальные мифы, он как нечто глубоко укоренившееся в памяти человечества: Потерянный рай Книги Бытия, Золотой век даосизма и буддизма. Возможно, Эдемский сад был чем-то большим, чем просто недвижимость на Ближнем Востоке; возможно, когда-то он занимал большую часть этой планеты, от Полинезийских островов до Шангри-ла в Тибете.

Невозможно не мечтать о том, как это должно было быть. Библия дает некоторые подсказки. Во-первых, никакого пота. Человек жил естественно за счет щедрости природы. Во-вторых, нет городов. Слово «цивилизация» означает не что иное, как искусство городской жизни. В старые добрые времена ничего этого не было. В-третьих, отсутствие болезней. У библейского человека была невероятная по современным меркам продолжительность жизни. Древние восточные анатомические карты фиксируют не только акупунктурные меридианы, но и то, что на Западе называют родинками — темные пятна, которые появляются на теле при рождении или позже. Отметка в четыре часа под правым глазом самца или в восемь часов под левым глазом самки указывала на катастрофическую вероятность «смерти от болезни». Когда эти карты были составлены тысячи лет назад, «естественная смерть» — просто заснуть, не просыпаясь — была нормальным способом умереть. Наконец, что не менее важно, рафинированный сахар (сахароза) не входил в рацион человека.

У людей были миндаль, каштаны, грецкие орехи и фисташки; яблоки, инжир, виноград, оливки и шелковица; ячмень и пшеница, рожь и просо; огурцы, дыня, рожковое дерево, мята, лук, анис, чеснок и лук-порей; чечевица, горчица, молоко, мед и множество натуральных вкусностей. Все они были наполнены натуральным сахаром. Даже женьшень, но не искусственный сахар. (Повторное открытие женьшеня в наше время совпадает с открытием Китая и акупунктуры. Журналы иногда называли его «красной китайской травой». Мало кто помнит, что наши бабушки и дедушки узнали о его магических свойствах от индейцев североамериканского континента и использовали его— с беличьими мозгами — для лечения огнестрельных ранений на Диком Западе.)
От Эдемского сада на протяжении тысячелетий то, что мы называем сахаром, было неизвестно человеку. Он развивался и выживал без него. Об этом не упоминается ни в одной из древних книг: в Моисеевом Законе, в Кодексе Ману, в И Цзин, в «Классике Желтого Императора по внутренним болезням», в Новом Завете, в Коране.

Пророки говорят нам кое-что о статусе сладкого тростника в древние времена: это была редкая роскошь, привозимая издалека и очень дорогая. Что еще они делали с ним, кроме как приносили его в жертву, мы можем только догадываться. Далекая страна, из которой прибыл сладкий тростник, могла быть Индией. Полинезийские мифы и легенды много говорят о сладком тростнике. Есть свидетельства того, что Китай взимал с Индии дань в виде импортируемого сладкого тростника. Кажется, он был родом из тропических стран. Если страны за пределами тропического пояса пытались выращивать его, у них, по-видимому, не было большого успеха. Отрывок из Атхарваведы — это гимн сладости; «Я увенчал тебя стреляющей сладкой тростью, чтобы ты не был противен мне». В древней Индии его могли жевать священные коровы. Индейцы выращивали его на своих огородах и сами жевали из-за его сладости. Сладкий тростник «выращивался с большим трудом земледельцами, которые растирали его, когда он созрел, в ступках, помещали сок в сосуд, пока он не забетонировался в форме, подобной снегу или белой соли». Соскоб брали с чапати или с похлебкой. Десять лет спустя или около того они начали давить тростник и пить сок так же, как американские индейцы собирали кленовые деревья для приготовления сиропа. Яблочный сидр или пунш из финиковой пальмы нужно пить свежими, как и сладкий сок из сладкого тростника. Он был хрупким, как сидр, и не мог храниться без брожения.(1)

У греков не было для этого слова. Когда Неарх, адмирал на службе у Александра Македонского, плыл по Инду, чтобы исследовать Ост-Индию в 325 г. до н. э., он описал ее как «своего рода мед», растущий в тростнике или тростнике. Простые солдаты Александра Македонского обнаружили, что аборигены долины Инда употребляли сок сладкого тростника в качестве ферментированного напитка. В других греческих и римских отчетах его постоянно сравнивают с основными продуктами того времени: медом и солью. Иногда его называли «индийской солью» или «медом без пчел» и ввозили в небольших количествах по огромным ценам. Геродот называл его «искусственным медом», а Плиний — «медом из тростника». Его использовали, как и мед, как лекарство. Римскому писателю времен Нерона понадобилось записать его латинское название: saccharum. Диоскорид описал его как «разновидность сгущенного меда, называемого сахаром, который содержится в тростнике в Индии и в Аравии Счастливой; по консистенции он похож на соль и ломок между зубами».

Школе медицины и фармакологии Университета Джондисапура, гордости Персидской империи, приписывают исследование и разработку процесса затвердевания и переработки тростникового сока в твердую форму, которая сохраняется без брожения. Теперь стали возможны транспорт и торговля. Это произошло где-то после 600 г. н.э. когда персы начали выращивать душистый тростник самостоятельно. Танский Китай импортировал буханки «каменного меда» из Бухары, где тщательное снятие сливок и добавление молока способствовали белизне этой императорской роскоши. Кусочек сахарума считался редким и драгоценным чудодейственным лекарством своего времени, пользующимся большим спросом во время чумы и эпидемий.

В то время как средневековое латинское название лекарственного кусочка драгоценного вещества позже было присвоено на Западе заменителю сахара, первоначальное санскритское слово, означающее кусочек или кусок (чего-либо), навсегда присоединилось к «индийской соли» и пережило переход через языки мусульманской империи и латинские языки. Санскритская кханда стала английской конфетой.
Персидская империя поднималась и падала, как это всегда бывает с империями. Когда армии ислама захватили их, одним из трофеев победы стал секрет переработки сладкого тростника в лекарство. Вернер фон Браун из Багдада, возможно, был доставлен в Мекку. Вскоре сахарный бизнес захватили арабы.

Когда Мухаммед заболел лихорадкой и умер, его халиф или преемник отправился с верой, которая двигает горы, покорить весь мир с армией из нескольких тысяч арабов. Благодаря военным кампаниям, одним из самых блестящих в мировой истории, он был в шаге от успеха. В течение 125 лет ислам распространился от реки Инд до Атлантики и Испании, от Кашмира до Верхнего Египта. Халиф-завоеватель приехал в Иерусалим с мешком ячменя, мешком фиников и бурдюком с водой. Можно прочитать истории о преемнике, омейядском халифе Валиде II, который издевался над Кораном, носил модные наряды, ел свинину, пил вино, пренебрегал молитвами и пристрастился к подслащенным напиткам. Соус сарацинов стал освежающей паузой. Арабские оккупационные армии увезли с собой рисовые зерна из Персии и черенки сладкого тростника, которые персы нашли в Индии: было практичнее выращивать молодой сахарный тростник, чем импортировать конечный продукт.

Ислам вскоре открыл много новых болезней и, волей-неволей, отделил науку от религии. Большие и важные успехи были достигнуты в медицине и хирургии. Они использовали анестетики; положил начало науке химии; открыл понятие нуля; заново открытая алгебра; продвинутый в астрономии; обнаружил алкоголь; производил фантастические работы из металла и текстиля, стекла, керамики и кожи; и производила бумагу по образцу китайцев. Из всего их вклада в западную цивилизацию, возможно, вклад бумаги и сахара в конечном итоге оказал наибольшее влияние.

На основании свидетельств очевидцев, появившихся позже, возникает соблазн задаться вопросом, какую роль сахар сыграл в упадке Арабской империи. В Коране, священной книге пророка Илии Мухаммеда, сахар не упоминается. Но наследники Пророка, вероятно, являются первыми завоевателями в истории, которые произвели достаточно сахара, чтобы снабжать двор и войска конфетами и напитками с сахаром. Один из первых европейских наблюдателей считает широкое использование сахара арабскими борцами в пустыне причиной потери ими передовых позиций. Леонард Раувольф — немецкий ботаник, давший свое имя растению раувольфия змеиная. Производные растения до сих пор используются в качестве седативных средств и транквилизаторов. Раувольф совершал плавания в землях султана через Ливию и Триполи. Его журналы, изданные в 1573 году, содержат вечную военную разведку:
«Турки и мавры отрезают один кусок [сахара] за другим и так открыто жуют и едят их повсюду на улице без стыда... таким образом [они] приучают себя к обжорству и уже не являются бесстрашными бойцами, какими были раньше». раньше был».

Раувольф рассматривал пристрастие к сахару среди султанских армий примерно так же, как современные наблюдатели обнаруживают, что американские войска в Азии подсели на героин и марихуану. «Турки привыкли к обжорству и уже не так свободны и храбры, чтобы идти против своих врагов, чтобы сражаться, как это было в прежние века». Возможно, это первое зарегистрированное предупреждение научного сообщества о злоупотреблении сахаром и его наблюдаемых последствиях. Слово «ученый» появилось только в 1840 году; пробирка и лаборатория были далеко; но Раувольф, кажется, имел проницательность рассматривать людей как цельных людей в среде с историей, а не набором обозначенных симптомов. (3)

После подъема ислама сахар стал мощным политическим средством. Люди продали бы за это свои души. Та же участь, что искалечила арабских завоевателей, теперь постигла их противников-христиан. На пути к тому, чтобы вырвать Святые места из рук султана, крестоносцы вскоре пристрастились к сарацинскому соусу. Некоторые из них хотели лишь томиться на земле неверных, пока не насытятся перебродившим тростниковым соком и леденцами. Европейские правители обнаружили, что их послы при египетском дворе были развращены пристрастием к сахару и соблазнялись взятками в виде дорогостоящих специй и сахара. Некоторые пришлось отозвать.

Последний крупный крестовый поход закончился в 1204 году. Несколько лет спустя Четвертый Латеранский собор собрался в Риме, чтобы спланировать крестовые походы против еретиков и евреев. Затем, в 1306 году, папа Климент V, находившийся в изгнании в Авиньоне, получил призыв возобновить крестовые походы старых добрых времен. Копии воззвания отправились королям Франции, Англии и Сицилии. Этот ранний дипломатический документ с изложением позиции излагал южную сахарную стратегию, позволяющую усмирить коварных сарацин.

«В земле султана сахар растет в больших количествах, и султаны извлекают из него большие доходы и налоги. Если бы христиане могли захватить эти земли, султану был бы нанесен большой ущерб, и в то же время христианский мир был бы полностью обеспечен. с Кипра. Сахар также выращивают в Морее, Мальте и Сицилии, и он будет расти в других христианских землях, если его выращивать там. Что касается христианского мира, то никакого вреда не последует».

Столкнувшись с подобными змеиными заверениями, христианский мир откусил большой кусок запретного плода. За этим последовали семь столетий, в течение которых семь смертных грехов процветали за семью морями, оставляя за собой след рабства, геноцида и организованной преступности.

Британский историк Ноэль Дирр прямо говорит: «Не будет преувеличением сказать, что история и потери от работорговли составляют 20 миллионов африканцев, две трети из которых должны быть обвинены в сахаре» (4).

В первом туре европейской сахарной гонки португальцы вышли вперед. Сарацины начали выращивать сахарный тростник на Пиренейском полуострове во время своей оккупации. Большие плантации тростника были созданы в Валенсии и Гранаде. Генрих Мореплаватель Португалии исследовал западное побережье Африки в поисках полей сахарного тростника за пределами арабского владычества. Он не нашел тростниковых полей, которые искал, но обнаружил множество черных тел, приспособившихся к рабству в тропических зонах, где тростник будет процветать. В 1444 году Генрих вывез 235 негров из Лагоса в Севилью, где они были проданы в рабство. Это было началом.

Десять лет спустя Папа был вынужден распространить свое благословение на торговлю рабами. Папская власть была расширена, чтобы «нападать, подчинять и обращать в рабство сарацин, язычников и других врагов Христа». Явное обоснование христианства за границей было тем же, что оправдывало травлю еретиков и евреев дома: спасение их душ. Тот факт, что пот черных бровей мог возделывать новые поля сахарного тростника на Мадейре и Канарских островах, был дополнительным благом провидения для португальской империи. На протяжении веков Священное Писание систематически извращалось, чтобы дать утешение рабовладельцам-христианам, торговавшим сахаром. В своем пророческом произведении 1923 года «Тростник» чернокожая американская поэтесса Джин Тумер написала на стене на все времена: «Грех, совершенный против белых людей…». . . они заставили Библию лгать».

Сахар и рабство были двумя сторонами медали португальского королевства. К 1456 году Португалия контролировала торговлю сахаром в Европе. Однако Испания не отставала. Когда мавры были изгнаны из Испании, они оставили тростниковые поля в Гранаде и Андалусии.

Во время своего второго путешествия в Новый Свет в 1493 году Христофор Колумб взял с собой несколько кусков сахарного тростника по предложению королевы Изабеллы. В своей книге, написанной во время этого путешествия, Питер Мученик утверждает, что исследователи обнаружили сахарный тростник, растущий на островах Эспаньола. Колумб предложил перевезти уроженцев Вест-Индии для работы на испанских плантациях сахарного тростника. Изабелла была против. Когда Колумб отправил две лодки с рабами обратно в Испанию, королева приказала им вернуться. После ее смерти король Фердинанд решил набрать первый большой контингент африканских рабов, необходимых для растущей испанской сахарной промышленности в 1510 году.

К этому времени португальцы выращивали сахарный тростник с помощью рабского труда в Бразилии. Один элемент их сахарной стратегии был гениален. В то время как другие европейские страны сжигали евреев, еретиков и ведьм, португальцы освобождали свои тюрьмы от осужденных преступников и отправляли их колонизировать свои владения в Новом Свете. Осужденных поощряли скрещивать с языческими рабынями, чтобы получить гибридную расу, которая могла выжить на тропических плантациях сахарного тростника.

Около 1500 г. в дело вступили голландские торговцы: искусное морское мастерство позволило им заняться мелкой доставкой; рабов продавали в кредит, чтобы компенсировать поздний старт. Вскоре голландцы открыли сахарный завод в Антверпене. Сахарный тростник-сырец доставлялся из Лиссабона, Канарских островов, Бразилии, Испании и Берберийского побережья для переработки на нефтеперерабатывающих заводах Антверпена. Затем сахар экспортировался в страны Балтии, Германию и Англию. К 1560 году король Испании Карл V построил великолепные дворцы в Мадриде и Толедо за счет налогов на торговлю сахаром. Ни один другой продукт не оказал такого глубокого влияния на политическую историю западного мира, как сахар. Это был никель под ногами большей части ранней истории Нового Света. Португальская и Испанская империи быстро росли в богатстве и могуществе. Как арабы до них рухнули, так и они быстро пришли в упадок. В какой степени это снижение было биологическим — вызванным перееданием сахара на королевском уровне — мы можем только догадываться. Однако Британская империя ждала, чтобы собрать осколки. Вначале королева Елизавета I боялась институционализировать рабство в британских колониях как «отвратительное», что-то, что могло «призвать месть небес» на ее царство. К 1588 году ее сентиментальные сомнения были преодолены. Королева предоставила королевскую хартию, расширяющую признание Компании королевских авантюристов Англии в Африке, что дало им государственную монополию на работорговлю в Западной Африке.

В Вест-Индии испанцы, следуя по следам Колумба, истребили туземцев и загнали африканских рабов, чтобы они возделывали тростниковые поля. В 1515 году испанские монахи предложили 500 долларов золотом в качестве ссуды любому, кто откроет сахарный завод. В свое время прибудет британский флот, чтобы изгнать испанцев. Рабы отступили в горы, чтобы вести партизанскую войну. Британцы аннексировали острова по официальному договору, и королевская монополия установила надзирателей на сахарных плантациях и взяла на себя работорговлю. Сброженный сырой сок сахарного тростника превращался в ром. Первые торговцы ромом привезли свою огненную воду в Нью-Йорк и Новую Англию, где ее продавали североамериканским индейцам за драгоценные меха. На пенни рома можно было купить меха на многие фунты, которые, в свою очередь, можно было продать в Европе за небольшое состояние. Во время путешествия на запад Королевская компания королевских авантюристов посетит западноафриканское побережье в поисках рабов; затем их перевезли в Вест-Индию и продали сахарным плантаторам, чтобы они выращивали больше тростника для производства большего количества сахара, патоки и рома. Сахар и меха для Европы. Ром для американских индейцев. Патока для американских колонистов. (Трехсторонняя торговля будет продолжаться до тех пор, пока земля на Барбадосе и других британских островах не будет истощена, изношена, израсходована. Урожаи больше не будут расти.)

К 1660 году торговля сахаром стала настолько прибыльной, что британцы были готовы вступить в войну, чтобы сохранить свой контроль. Навигационные акты 1660 года имели своей целью предотвратить транспортировку сахара, табака или любых продуктов из американских колоний в любой порт за пределами Англии, Ирландии и британских владений. Колонии хотели иметь возможность свободно торговать со всеми европейскими державами. Мать-Англия хотела защитить свои доходы и сохранить бесценную монополию на судоходство. У нее был Королевский флот. У колоний не было огневой мощи, поэтому Британия правила морем. . . и контролировал сахарный бизнес. В конце концов, к 1860-м годам слово «сахар» вошло в английский язык как синоним денег.

Хотя некоторые американские историки любят утверждать, что именно британский налог на чай спровоцировал Войну за независимость, другие указывают на Закон о патоке 1733 года, который облагал высоким налогом сахар и патоку, поступающую откуда угодно, кроме британских сахарных островов в Карибском море. . Судовладельцы Новой Англии влезли в прибыльную торговлю рабами, патокой и ромом. Они отплыли с грузом рома к невольничьему побережью Африки, чтобы обменять его на черных, которых они отвезли обратно в Вест-Индию для продажи нетерпеливым британским плантаторам. Там они взяли партию патоки, которую привезли домой для перегонки в ром, а затем продали своим пьяным местным покупателям. Задолго до Бостонского чаепития годовое потребление рома в американских колониях оценивалось почти в четыре галлона на каждого мужчину, женщину и ребенка. Закон о патоке 1733 года представлял серьезную угрозу не только для американского колониального торгового цикла, но и для его тяги к демоническому рому.

«Ни одна бочка с сахаром не прибывает в Европу, к которой не прилипла бы кровь. Ввиду нищеты этих рабов всякий, у кого есть чувства, должен отказаться от этих товаров и отказаться от наслаждения тем, что можно купить только за слезы и смерть бесчисленных несчастных существ. "

Так писал французский философ Клод Адриан Гельвеций в середине восемнадцатого века, когда Франция вышла на передовые позиции в торговле сахаром. Сорбонна осудила его; священники убедили суд, что он полон опасных идей; он отрекся — отчасти для того, чтобы спасти свою шкуру, — и его книга была сожжена палачами. Яростность его нападок на рабство привлекла к его идеям внимание всей Европы. Он публично сказал то, что многие думали втайне.

[Елена25]

Клеймо рабства было на сахаре повсюду, но особенно в Британии. Повсюду сахар стал источником общественного богатства и национального значения. Из-за налогов и тарифов на сахар правительство оставалось партнером организованной преступности. Владельцы плантаций, плантаторы, торговцы и грузчики нажили баснословные состояния; и единственной заботой европейских королевских особ было то, как они получат свою долю.

Потребовалось всего три столетия, чтобы европейское сознание поднялось до уровня, когда в 1792 году было основано первое Антисахаристское общество. Британский бойкот сахара вскоре распространился по всей Европе. Британские ост-индские компании, уже по уши занятые торговлей опиумом, извлекли выгоду из проблемы рабства для проведения рекламной кампании, используя бойкот сахара для морального превосходства.

«Восточно-индийский сахар не производится рабами» — таков был их лозунг в восемнадцатом веке. «Склад Б. Хендерсона в Китае - Рай Лейн Пекхэм, с уважением сообщает Друзьям Африки, что у нее есть в продаже Ассортимент сахарниц [чаш], помеченных золотыми буквами: восточно-индийский сахар, не сделанный рабами». Более мелким шрифтом они изложили свою идею: «Семья, которая потребляет пять фунтов сахара в неделю, используя Восточную Индию вместо Вест-Индии в течение 21 месяца, предотвратит рабство или убийство одного ближнего. Восемь таких семей в 19— Полтора года предотвратят обращение в рабство или убийство 100 человек».

Правительство его величества, заинтересованное как в рабстве, так и в сахаре, высокомерно отзывалось об империи. Великобритания была центром сахарной промышленности всего мира. «Удовольствие, слава и величие Англии возросли благодаря сахару больше, чем благодаря любому другому товару, не исключая шерсти», — сказал сэр Долби Томас. «Невозможность обойтись без рабов в Вест-Индии всегда будет препятствовать прекращению трафика. Необходимость, абсолютная необходимость продолжения должна, раз нет другого, служить ему оправданием», — говорил другой выдающийся политический деятель того времени.

Британской империи совсем не потребовалось времени, чтобы полностью увлечься проблемой сахара. В других империях редкое лекарство дошло до того, что стало дорогостоящей роскошью. Британия, однако, прошла весь путь. Желание стало потребностью. Чревоугодие породило необходимость. Сахар и рабство были неделимы. Поэтому защищались вместе.

Когда Британскую Вест-Индию охватили восстания рабов, численно превосходившие их колонисты, жившие в страхе, обратились к Короне с просьбой о защите. «Мы не можем позволить колониям сдерживать или препятствовать в какой-либо степени торговле, столь полезной для нашей нации», — было сказано в парламенте. «Торговлю неграми и вытекающие из нее естественные последствия можно по праву считать неисчерпаемым источником богатства и морской мощи для этой нации», — сказал другой столп Британской империи.

В то время, когда сахар был представлен в Британии, он был непомерно дорогим, придворной роскошью в ценовом классе с самыми дорогими лекарствами на рынке сегодня. При цене 25 долларов за фунт это было эквивалентно годовой зарплате рабочего. Около 1300 г., по сохранившимся свидетельствам, несколько порций сахара составляли треть стоимости пышных поминок. В середине шестнадцатого века, во времена правления Елизаветы I, цена снизилась вдвое. К 1662 году Великобритания импортировала 16 миллионов фунтов сахара в год. Стоимость была снижена до шиллинга за фунт, что эквивалентно стоимости трех дюжин яиц. Два десятилетия спустя цена снова снизилась вдвое. К 1700 году на Британские острова приходилось 20 миллионов фунтов стерлингов в год. К 1800 году он составлял 160 миллионов фунтов стерлингов в год. За столетие потребление сахара выросло в восемь раз. Еще через сто лет британцы тратили на сахар столько же, сколько тратили на хлеб. Семьдесят два фунта на человека в год и продолжают расти.

Наполеон Бонапарт оставил свой след в истории сахара как производитель и потребитель. Устав от того, что в прежние времена венецианские купцы грабили их, французы широко занялись производством сахара. Примерно в 1700 году рафинированный сахар был самым важным экспортным товаром Франции. Их сахарная промышленность процветала до наполеоновских войн. Когда Великобритания ответила морской блокадой, французские нефтеперерабатывающие заводы были отрезаны от источников сырья. Цена на сахар взлетела до небес; конфеты были слишком дороги для всех, кроме королевского двора. Наполеоновские армии, как и батальоны ислама, изголодались по сладкому в тот период, когда им предстояло завоевать большую часть континентальной Европы. Тогда Наполеон нанес ответный удар. В 1747 году немецкий ученый Франц Карл Ахард экспериментировал в Берлине с «разновидностью пастернака, недавно прибывшего из Италии». Говорят, что его первоначальным источником была Вавилония. Работа Ахарда продолжалась при спонсорской поддержке Фридриха Вильгельма III Прусского. Однако французские ученые под давлением блокады и императора предприняли интенсивную исследовательскую программу.

Бенджамин Делессер нашел способ перерабатывать непритязательную вавилонскую свеклу в новый вид сахарной головы в Пласси в 1812 году. Наполеон наградил его орденом Почетного легиона. Наполеон приказал повсюду во Франции сажать сахарную свеклу, для ее переработки была создана императорская фабрика; школам были предоставлены стипендии для начала курсов по свеклосахарному ремеслу; Создано 500 лицензий для сахарных заводов. Уже на следующий год Наполеон совершил геркулесов подвиг, произведя восемь миллионов фунтов сахара из доморощенной свеклы. Когда наполеоновские армии выступили на Москву, их сахарный паек был обеспечен. Как и мавры до них, их повернули назад, когда они шли на север. Могучая французская армия в непривычном климате встретила себе равных и даже больше, в том числе и армии отсталых народов, еще не привыкших к сахару в чае.

После того, как Наполеон победил британскую сахарную блокаду, квакеры в Великобритании занялись выращиванием сахарной свеклы в качестве жеста против рабства. Индустрия сахарного тростника истолковала это как подрывную деятельность и потребовала выкорчевать квакеров. Большая часть британской сахарной свеклы скармливалась коровам, и только когда во время другой мировой войны возникла нехватка судоходства, британская сахарная свекла снова заработала.

Французы первыми отменили работорговлю законом в 1807 году. Потребовалась еще четверть века агитации, прежде чем в 1833 году в британских колониях была провозглашена эмансипация. Это означало, что рабство было объявлено вне закона, за исключением колыбели свободы, Соединенных Штатов Америки, земля свободных. Британские плантаторы сахара на Барбадосе и Ямайке разорились; рабовладельцы были возмещены британским правительством в размере от 75 до 399 долларов на человека за своих рабов. В 1846 году протекционистские тарифы были снижены, разочарованные чернокожие восстали против своих хозяев, а иммигранты из Восточной Индии были привлечены к управлению остатками некогда могущественного международного сахарного бизнеса. Но американские технологии ждали своего часа, чтобы собрать все по кусочкам. Триада изобретений начала девятнадцатого века подготовила почву для крупного проникновения США в сахарный бизнес: Джеймс Уатт усовершенствовал свой паровой двигатель; Фигье разработал метод изготовления древесного угля из костей животных; а Говард изготовил вакуумный поддон. Однако тот или иной вид рабства никогда не выходил из моды в том, что касается сахара. Сахарная промышленность послужила образцом для других конгломератов агробизнеса, которым последовали десятилетия спустя. Сахарную свеклу еще нужно было сажать, прореживать и убирать вручную. Выращивание сахарного тростника требовало непосильного труда под жарким солнцем тех климатов, где тростник процветал. Уход за сахарным тростником и его резка не могли быть механизированы. Приходилось делать это вручную. Большинство рук были черными.

Едва Соединенные Штаты освободились от колониального господства Британии, как они начали практиковать массовый экономический колониализм на Кубе. Куба стала классическим примером бедной страны, экономически привязанной к более крупной стране. Лучшие кубинские земли — после истощения британских островов — использовались для снабжения Америки сырьем для их гигантских и сложных нефтеперерабатывающих заводов. До эпохи вакуумных кастрюль, пара и древесного угля не существовало такого понятия, как рафинированный белый коммерческий сахар, используемый сегодня. Примитивные процессы рафинирования производили сырой светло-коричневый сахар. Потребовались эти кости животных и эти гигантские перерабатывающие заводы, чтобы превратить его в чистые белые кристаллы.

В ранней Америке торговцы сахаром были предоставлены сами себе. Вмешательства правительства не было. Законы о чистых продуктах питания и лекарствах еще предстояло создать. Департамента сельского хозяйства еще не было. До Гражданской войны всеми сельскохозяйственными вопросами занималось подразделение Управления патентного комиссара США. Сахарный тростник был одной из последних культур, завезенных в континентальную часть США. Незначительное количество выращивалось с использованием рабского труда в Луизиане. Отцы-основатели Америки интересовались сахарным бизнесом не больше, чем их покойный репрессор Георг III Английский. Они смотрели на него просто как на надежный источник налоговых поступлений. Крошечный бюджет федерального правительства был полностью увеличен за счет введения акцизных сборов (один из которых вызвал восстание виски) и пошлин на импортные товары. Куба была черной сахарной колонией. Приблизительно 90 процентов американского сахара поступило оттуда. Ввозные пошлины почти 2 . фунт импортного кубинского сахара-сырца, предназначенного для американских нефтеперерабатывающих заводов, составлял 20 процентов от общего федерального дохода от импортных пошлин.

Американцы вскоре опередили британцев и практически любую другую нацию в потреблении сахара. США потребляют пятую часть мирового производства сахара каждый год, кроме одного после Гражданской войны. К 1893 году Америка потребляла больше сахара, чем весь мир производил в 1865 году. К 1920 году, во время благородного эксперимента по запрету алкоголя в США, эта цифра потребления сахара удвоилась. Несмотря на войну и мир, депрессию и процветание, засуху и наводнение, потребление сахара в Америке неуклонно росло. Сомнительно, чтобы за всю историю человечества когда-либо было более серьезное испытание для человеческого тела.

Странным образом след опиумного мака сохранил параллельный исторический темп следу тростника. Использование обоих началось как лекарства; оба в конечном итоге использовались как сенсорные удовольствия, формирующие привычку. Торговля опиумом, как и торговля сахаром, по-видимому, началась в Персии. Оба были открыты и широко распространены арабской империей. Потребовалось всего несколько столетий, чтобы оба предмета перешли от использования в медицинских целях к чисто приятному употреблению. Курение опиума началось в Китае в семнадцатом веке. Португальцы были первыми западными торговцами, которые извлекли выгоду из обоих товаров. Потом за дело взялись англичане.

Один из первых императоров Китая предвидел, когда был открыт алкоголь, что он вызовет хаос среди его подданных, но не издавал никаких запретов на его употребление. Однако к 1760 году китайские имперские власти почувствовали себя обязанными запретить курение опиума и поставить вне закона торговлю опиумом. Сухой закон, как обычно, усугубил ситуацию. Британцы вели опиумные войны с Китаем, чтобы не допустить вмешательства в свою прибыльную торговлю опиумом. Королевская Ост-Индская компания сохранила свою монополию на выращивание опиума в Восточной Индии точно так же, как Королевская Вест-Индская компания сохранила свою монополию на выращивание сахарного тростника в Вест-Индии. Торговля опиумом, как и торговля сахаром, стала основой для некоторых огромных состояний в Британии и Америке. В обоих случаях ужасающее человеческое рабство и деградация были на другой стороне золотой медали. Опиумные войны закончились Нанкинским договором в 1842 году, и импорт опиума в Китай был снова открыт по настоянию Великобритании в 1858 году.

К тому времени химики приступили к работе как с сахаром, так и с опиумом и произвели рафинированные версии каждого из них. Очищение опиума называлось морфином. Та же самая промышленная революция, которая произвела паровой двигатель и испаритель, также принесла изобретение иглы для подкожных инъекций. Уколы морфина стали чудодейственным лекарством своего времени, лекарством от всех болезней, включая новую болезнь, открытую в странах, злоупотребляющих сахаром, под названием сахарный диабет. После Гражданской войны в США морфинистую зависимость в США назвали «армейской болезнью». Злоупотребление морфином в союзных армиях Севера было настолько широко распространено, что тысячи ветеранов отправились домой, подсели на это вещество. В годы Гражданской войны солдаты также стали ценить банки сгущенного молока, консервированные с большим количеством сахара.

Когда врачи с опозданием обнаружили вызывающие привыкание свойства морфина, химики снова взялись за работу и придумали еще одну усовершенствованную версию морфина, которую медики активно рекламировали как новое болеутоляющее средство, не вызывающее привыкания. Его многосложное химическое название диацетилморфин вскоре было вытеснено названием героина. Героин, в свою очередь, был провозглашен чудодейственным наркотиком своего времени. Он заменил морфин при лечении сахарного диабета.

Вскоре после того, как в Америке на рубеже веков были отменены акцизные сборы на сахар, правительство решило использовать свои налоговые полномочия для борьбы с широко распространенным злоупотреблением опиумом, морфином и героином. Правительство не удосужилось вновь открыть для себя Canabis sativa — коноплю, гашиш или марихуану, использование которых было более древним, чем сахар или опиум, — до конца 1930-х годов. В некоторых кругах в начале 1900-х были представители, которые считали сахар величайшим из всех вызывающих привыкание зол, в то время как отношение к опиатам было относительно благожелательным.

По словам доктора Роберта Беслера, дантиста из Нью-Джерси, в 1912 году:

Современное производство сахара привело к совершенно новым заболеваниям. Коммерческий сахар есть не что иное, как концентрированная кристаллизованная кислота. Если в прежние времена сахар был настолько дорог, что его могли позволить себе только богатые, то с точки зрения народного хозяйства он не имел никакого значения. Но сегодня, когда из-за своей дешевизны сахар стал причиной вырождения людей, пора настаивать на всеобщем просвещении. Потеря энергии при потреблении сахара в прошлом веке и первом десятилетии этого века может никогда не исправить, так как это оставило свой след в гонке. Алкоголь использовался в течение тысяч лет и никогда не вызывал вырождения целой расы. Спирт не содержит деструктивных кислот. То, что было разрушено сахаром, теряется и не может быть восстановлено.

Предупреждение доброго доктора об американской нации было таким же всеобъемлющим, как и диагноз, поставленный Раувольфом маврам более трехсот лет назад. В 1911 году одиннадцатое издание Британской энциклопедии содержало полное руководство по приобретению, эксплуатации и уходу за опиумной трубкой.

«Насколько это можно понять из противоречивых заявлений, опубликованных по этому вопросу», — говорится в «Британнике», опираясь на десятки официальных фармакологических отчетов и отчетов Международной опиумной комиссии:

Курение опиума можно расценивать примерно так же, как употребление алкогольных стимуляторов. На подавляющее большинство курильщиков, которые употребляют его умеренно, он действует как стимулятор и позволяет им испытывать сильную усталость и обходиться в течение значительного времени с небольшим количеством пищи или вообще без нее. Согласно сообщениям на эту тему, когда курильщик много занимается активной деятельностью, это оказывается не более вредным, чем курение табака. Доведенное до крайности, оно становится застарелой привычкой; но это случается главным образом у лиц со слабой силой воли, которые так же легко становятся жертвами хмельных напитков, и которые являются практически нравственными дебилами, часто пристрастившимися к другим видам разврата.

Britannica отмахнулась от аргументов Китая против опиума, назвав их экономически обусловленными. «Не может быть сомнения в том, что против использования этого наркотика выступают все мыслящие китайцы, не заинтересованные в денежном отношении в торговле или выращивании опиума, по нескольким причинам, среди которых можно упомянуть отток драгоценных металлов из страны, снижение населения, ответственность за голод из-за выращивания опиума там, где должны расти зерновые, и коррупцию государственных чиновников».

Любой взгляд назад напоминает нам, что все меняется. И социальная приемлемость или общественная тревога по поводу чужих аппетитов, привычек и пристрастий менялась чаще, чем оставалась прежней. Разница между сахарной зависимостью и наркотической зависимостью в значительной степени заключается в степени. Небольшие количества наркотиков могут быстро изменить поведение тела и мозга. Сахара требуют немного больше времени: от нескольких минут в случае жидкого простого сахара, такого как алкоголь, до нескольких лет в случае сахаров других видов.

Устойчивая американская фантазия о торговце наркотиками, воплощенная в законе и мифе, представляет собой скользкого дегенерата, слоняющегося по школьным площадкам и раздающего бесплатные образцы дорогих веществ, вызывающих привыкание, невинным детям. Этот фэнтезийный дьявол был создан на рубеже веков страной любителей выпивки и сахара и для нее с непреходящей ностальгией по дружелюбному загородному магазину, где многие из них приобрели эту привычку.

Марк Твен рассказывает нам в своей автобиографии, что в городе работорговли Флорида, штат Миссури, около 1840 года в деревне было два магазина, один из которых принадлежал его дяде.

Это было очень маленькое заведение. . . несколько бочек соленой скумбрии, кофе и новоорлеанский сахар за прилавком; стопки мётел, лопат, топоров, мотыг, граблей и тому подобного; . . . множество дешевых шляп, шляпок и жестяных изделий, нанизанных на веревочки и подвешенных к стенам. . . еще один прилавок с пакетиками дроби, парой сыров и бочонком пороха; перед ним ряд бочонков с гвоздями и несколько свинцовых болванок, а за ним пара бочек новоорлеанской патоки и местного кукурузного виски на разлив. Если мальчик покупал что-либо на пять или десять центов, он имел право на полгорсти сахара из бочки. . . если человек покупал безделушку, он был волен налить и проглотить столько виски, сколько хотел.

Все было дешево: яблоки, персики, сладкий картофель, ирландский картофель и кукуруза по десять центов за бушель; цыплята по десять центов за штуку; масло, шесть центов за фунт; яйца по три цента за дюжину; кофе и сахар по пять центов за фунт; виски, десять центов за галлон.(6)

Сахар был намного дороже, чем виски и другие продукты питания. Но там они были, проталкивая бесплатные образцы, хорошо зацепив детишек. Марк Твен, как и большинство детей, у дяди которого была бочка из-под сахара, был «болезненным, ненадежным, утомительным и неуверенным ребенком», который жил, как он говорит нам, «в основном на аллопатических лекарствах».

К 1840 году торговцы сахаром и антисемитизм* стали надежными партнерами. Вашингтон получал два цента федеральных налогов с каждого пятицентового фунта сахара еще пятьдесят лет. Когда-то наркоманы поддерживали правительство, а не наоборот.

* Та часть истеблишмента — некогда второстепенная, а теперь крупная, — которая прямо и косвенно, законно и нелегально извлекает выгоду из человеческих страданий и недугов.